Москва, лето, оранжевая ветка метро, 2000-й год. Вряд ли теория вероятностей и прочие материальные науки смогут объяснить такое событие и прямо накануне предстоящей экспедиции.
На мгновение даже возникло сомнение в моём местонахождении и реальности происходящего. Будто внезапно, в душный воздух тесного московского подземелья, жарким июньским днем, примешался свежий поток прохладного северного ветерка. Знакомая согбенная фигура проследовала мимо в сопровождении молодой женщины и девочки. Миг растерянности проходит, и я бегу вслед:
— «Прасковья Васильевна. Вы ли это? Вы узнаете меня?»
Старушка какое-то время не понимает, что мне нужно. Но наконец-то в глазах осознание:
— «Да, да, конечно, узнала. Я ведь совсем недавно вспоминала о вас».
В Доме Прасковьи Васильевны год назад я нашел приют в поселке Оленёк, где завершил свой прошлогодний маршрут и ожидал пару дней самолет в Полярный. Предки ее кочевали на тех огромных пространствах, которые мне удалось преодолеть в прошлом году. До ее поколения дошли смутные рассказы о высоких русских людях, спускавшихся на плоту по реке Оленек. Это была экспедиция Чекановского, по пути которой иду уже два года. А сейчас как раз готовлюсь к тому, чтобы на днях снова вылететь в Якутию и продолжить маршрут по реке Оленёк от одноимённого посёлка. Старушка, также как и я, оказалась рада неожиданной встрече. Надо же, ну просто невероятно, у меня в руках очень кстати оказался журнал со статьёй о прошлогодней экспедиции. Естественно подарил его Прасковье Васильевне. Мы недолго беседовали, а на прощание она вытащила заколку из волос и протянула мне:
— «Возьмите, приедете в Оленек, остановитесь в том же доме, замок легко этим открывается».
Вот она весть с далёкого Оленька, значит, ждёт он меня.
Прасковья Васильевна. снято за год до этого в посёлке Оленёк
В небольшой якутский городок Полярный, добывающий алмазы, меня обещал доставить друг, работающий в фирме, занимающейся транспортными авиаперевозками. А я, поверив в процессе предыдущих двух экспедиций в магию чисел, решил на этот раз уже намеренно встать на воду 12-го июня, также как и в других двух случаях. Но в транспортной авиации нет расписания, вылет все откладывался, и мои планы уже явно не совмещались с реальностью. Тогда я прислушался к своим предчувствиям и понял, что если не 12, значит 21. Так оно и случилось. Аэропорт «Полярный», после дождливой Москвы встретил неожиданной жарой. Здесь пришлось прожить еще несколько дней в ожидании борта в поселок Оленек. За это время погода приняла нормальные для этого региона параметры и даже ударилась в другую крайность. И 20-го июня, сидя на любезно предложенном месте между командиром экипажа и штурманом в кабине МИ-8, сквозь периодически возникающие по курсу полета снежные заряды, я разглядывал знакомые очертания реки Оленек.
Не знаю другой реки такой величины, настолько слабо освоенной и мало населенной. Очень редко встречались люди и в прошлой экспедиции и в этой. Но уж если они встречались, то об этом можно рассказывать отдельно. Их забота и доброе отношение ко мне всегда поддерживали ощущение безопасности в этих длительных путешествиях. Это начало проявляться сразу же, как только ступил на оленёкскую землю. Заколка от Прасковьи Васильевны не пригодилась. Выйдя из вертолета, озаботился необходимостью доставить весь свой груз к ее дому. И некоторое время осматривал близлежащую территорию в поисках какой-либо оказии. Через полчаса появился УАЗик и из него вышел респектабельный молодой человек в галстуке. На мою просьбу он сразу же откликнулся. Леонид оказался управляющим местного отделения сбербанка. За те несколько минут, что ехали в посёлок, он успел проникнуться участием к моему мероприятию и пригласил заночевать у него.
Леонид Александров
Недавно он нашёл меня в соцсетях. Нормально парень поднялся, руководит серьёзной компанией, восемь детей, всё больше в Америке обитает. Встречаются же такие люди, у которых настолько всё гармонично.
Посёлок Оленёк
Музей в посёлке
На следующий день, а именно 21-го июня, меня и уже подготовленную байдарку доставили прямо к реке, предварительно ознакомив с местным краеведческим музеем. Итак, на данном этапе ожидания и сборы закончились, экспедиция началась. Впереди полторы тысячи километров почти необитаемой, заполярной реки.
Берег у посёлка Оленёк, откуда стартовал 21-го июня 2000-го года вниз по реке
Какое-то время всё никак не удавалось втянуться в рабочий ритм. А самое главное, не удавалось обрести психологический комфорт. Этому, кроме всего прочего, не способствовала и погода. Оленек сразу решил показать свой нрав, поливал дождями, разгонял волну ветрами. Первые три дня еще встречались редко люди. Потом остался наедине с Рекой. Хотя избы иногда пока попадались, и, в основном, не приходилось ставить палатку для ночлега. Вокруг этих мелких очагов жизнедеятельности местного населения можно было наблюдать разбросанные в беспорядке рога и шкуры оленей. А иногда на берегу десятками валялись скелеты большущих щук, которых тут видимо и за рыбу не считают, просто вытряхивают из сетей, и оставляют на месте.
Избы принимали по-разному. Иногда чувствовалась теплота и уют, а иногда странное отторжение. В одной из них так и не удалось уснуть. Только сон подбирался, как сразу же просыпался от ощущения, будто кто-то толкает в бок. Где-то под досками пола непонятные существа постоянно устраивали странный шум и возню. Это, конечно, могли быть просто бурундуки. Потом внезапно сама собой распахивалась дверь. Может быть виноват ветер, а может быть, не принял невидимый хозяин. В результате мне так и пришлось спешно покинуть неласковый приют и отправиться дальше.
Тем не менее, я перемещался в пространстве, всё больше удаляясь от посёлка, и постепенно втягивался в работу. Время также не стояло на месте и незаметно ускорило свой ход. Каждый новый день стал казаться короче предыдущего. Выходящие на берега олени и волки скрашивали мое одиночество.
К исходу девятого дня путешествия стало понятно, что уже завтра реально достичь метеостанции Маак, где должны быть люди, как обещали в поселке. Ночёвку запланировал на устье реки Бекэ. Там, судя по карте и рассказам местных жителей, должна быть изба. Оттуда как раз получается полный ходовой день до метеостанции.
Все шло по плану, и когда Солнце слегка и ненадолго спряталось за горы, показалось устье нужного притока. В легких сумерках на берегу реки угадывались очертания избы, подозрительно неправильных геометрических форм. Чуть ближе, прямо на краю обрыва, привлекли внимание несколько тёмных силуэтов, похожие на обычные пни. Подгребая к берегу, всматривался в то место, где стояла изба, пытаясь понять логику ее очертаний. Внезапно боковым зрением уловил какое-то движение. Те самые молчаливые пни превратились в трех волков. Появление гостя оказалось для них также неожиданным. Какое-то время видимо они не понимали, что за зверь передвигается по реке и стремится к их берегу. Волки сбежали к воде и стали сопровождать, несколько отставая. Только когда подошел к берегу и встал во весь рост, они остановились. Все береговое семейство завыло, и, что самое удивительное, выло, иногда переходя на лай. Вот уж не знал, что волки умеют это делать. Возможно, в крови этих есть примесь и собачьей. По крайней мере, двое из стаи явно были годовалыми щенками и проявляли наибольшее любопытство. Может быть, они никогда не видели человека, но инстинкт заставлял их проявлять осторожность.
— «Мы с вами одной крови», — сказал я вслух, но избу осматривать пошел, захватив ружье. Серая троица же спряталась недалеко в кустах и устроила настоящий концерт. Мои подозрения подтвердились, изба оказалась полуразрушенной, с обвалившейся крышей. Потоптавшись на месте, решил, что палатку здесь ставить не имеет смысла. Да и растревоженная семейка не на шутку распелась. Вряд ли под это представление можно будет спокойно поспать. Противоположный берег показался более интересным, но еще 2-3 км пришлось плыть вдоль него в поисках подходящего места для лагеря. Долго еще по долине реки разносился протяжный вой, переходящий иногда на отрывистый и сухой лай.
Постановка лагеря и вечерний быт сегодня затянулись. Благо, что в этих заполярных широтах в это время года ночи нет, и в суете удалось лечь спать только в пять часов утра, когда другой, южный берег уже был полностью освещен лучами Солнца. Небо оставалось абсолютно чистым, но холод заставил тепло одеться. Всё говорило о том, что погода будет хорошей. Каково же было удивление, когда через некоторое время проснулся оттого, что по палатке не стучал, а просто хлестал дождь. На часах оказалось около восьми. Приняв новое состояние окружающей среды как естественную реальность, провалялся в палатке еще несколько часов. За это время дождь надо мной хотя и кончился, но по небу разгуливали угрожающе черные тучи, разгружаясь дождями где-то неподалёку.
В этот день, для начала, влетел в настоящий шторм прямо посреди реки. Встречный ветер поднял высокую волну, усиленную действием течения на перекате. Уйти к берегу долгое время не удавалось, слишком рискованным казалось встать бортом к волне. Потом пришлось долгое время красться вдоль берега, борясь с волной и ветром. Иногда это надоедало, и тогда просто вел байдарку с берега. К вечеру ветер успокоился, и когда Солнце коснулось горизонта, вдали на правом берегу показались долгожданные дома метеостанции Маак. А еще через час вытащил байдарку на берег рядом с кучей разнообразного барахла, говорившего о наличии населения. Поднявшись на высокий берег, увидел несколько изб, в окне одной из них какое-то шевеление.
Первоначальный прием несколько удивил. За столом, погруженная в сигаретный дым, сидела троица и резалась в карты, среди них одна женщина. На меня они почти не обратили никакого внимания. Только спросили, на чем так незаметно приехал. Некоторое время я топтался на месте в растерянности от почти нулевого эффекта моего присутствия. Потом в соседней комнате что-то зашевелилось, и из нее вывалил лохматый седой русский мужик лет пятидесяти от роду, средней комплекции. Он сразу же представился как Петро. Тут все наконец-то встало на свои места. Игроки бросили карты, начали задавать вопросы, предложили чай и еду, помогли разгрузить байдарку. Через час я уже был полноправным жителем метеостанции. А на завтра запланирована баня.
Метеостанция названа в честь первопроходца и исследователя этих мест — Ричарда Карловича Маака. Открыта она еще в довоенные годы, а закрыта в 1995 году, не выдержала метеослужба трудного времени. Наличие людей объясняется тем, что сюда любит наведываться на охоту глава администрации района. Вот Петро и остался жить тут в качестве егеря и сторожа. За это ему предоставлена возможность вести охоту и рыбалку, а также торговать добычей. Иногда на вертолете или по зимнику сюда проникают некоторые коммерсанты, в основном из Айхала или Полярного. Петро здесь живет с незапамятных времен, когда метеостанция была в расцвете, а рядом стояли геологи. С ним сейчас промышляют его подруга Сардана, Костик-бурят и Николай Васильевич, брат бывшей жены Петра.
На следующий день была хорошая, жаркая погода, отдых и баня. Неожиданно пришлось оставаться жителем метеостанции не только этот день, но и следующий, потому что пришел циклон и сутки шел сильный дождь с ветром. Моей задержке остальные жители были рады. Не часто здесь появляются гости.
Погода утихомирилась только утром третьего дня пребывания в гостях, это же был и третий день месяца июля. И тогда удалось продолжить движение по реке. А двигаться теперь можно было гораздо быстрее. Обильный дождь существенно добавил воды в реке, и скорость течения увеличилась.
В городской жизни мы, конечно, иногда обращаем внимание на отдельные проявления погоды, но всё же не так уж часто в суете смотрим на небо. Но от погоды в условиях такого путешествия зависит многое, поэтому любые перемены очень привлекают внимание и заставляют волноваться. Ведь от этого зависит степень не только физического, но и психологического комфорта. Крупные перемены и тончайшие изменения обращают на себя внимание, отзываются и на внутреннем настроении. В этом году погода явно не хотела баловать. За всю экспедицию теплых и солнечных дней набралось не более недели. Все остальное время было холодно, даже при наличии ясного неба.
Особенно удивляло постоянное нахождение в пограничных зонах. Надо мной все время боролись различные воздушные массы. Из-за этого приходилось быть готовым к любому сценарию. Все попытки лета установить здесь свои права заканчивались обычно тем, что пришедшее было тепло, выдавливалось обратно на юг холодным ветром с севера. Иногда скорость моего перемещения по реке оказывалась выше скорости перемещения границы зон, и тогда удавалось убежать от дождя. Зато такая неопределенность погоды часто вызывала интересные и неожиданные настроения окружающего мира.
На четвертый день пути от Маака погода также развивалась в неопределенном направлении, но к вечеру наконец-то разгулялась. Стало тепло и безветренно, тянувшиеся с запада щупальца перистых облаков убрались за горизонт. На небе впервые за экспедицию показался тонкий серпик нарождающегося месяца, согрев душу мыслью, что он виден не только мне, но и моим близким и любимым за тысячи километров отсюда. На ночевку остановился в неожиданно обнаруженной избе напротив устья небольшого притока под названием Басалай. Отсюда остаётся всего лишь 70 километров до действующей метеостанции Сухана. В дневнике по поводу погоды записей делать не стал, дабы не сглазить.
Изба оказалась очень маленькой и тесной, но приняла хорошо, подарила уют и спокойствие. А, проснувшись утром, увидел через северное окно изумительно голубое небо и радостно потянулся. Но вот через южное окно, затянутое драной полиэтиленовой пленкой, шел какой-то подозрительно белесый свет. Так оно и оказалось, ушедшие вчера за горизонт щупальца снова выползли, и вокруг Солнца образовалось яркое гало. В южной части небосклона, низко над горизонтом уже показались первые серые облака. Надо сказать, что в этой экспедиции график движения сам собой сориентировался не по местному времени, а с западным смещением часа на четыре, ближе к московскому. Выходил приблизительно в районе двух часов, останавливался на ночлег в полночь, а вставал около одиннадцати. Хотя все это было относительно в условиях постоянного дня. Также отправился и в этот раз, провожаемый взглядом выскочившего из леса волка, следы которого видел вчера.
Через некоторое время задул сильный ветер с юга, толкая прямо в спину и добавляя скорости. Хотя поднявшаяся река итак позволяла иметь приличный ход. Показалось вполне реальным пройти 70 км, разделяющих с Суханой, уже сегодня. Тем временем события на небесах развивались по вполне определенному сценарию. Вот уже передовые отряды пока еще белых облаков, как вражеская конница, протянулись дугой через все небо, выгнутой в мою сторону. За ними, через некоторые промежутки, поспевали все новые и новые волны все более серых и более мрачных туч. А далее, низко над горизонтом, уже проглядывало сплошное иссиня-черное поле небесной орды. Как не велика была моя скорость в этот раз, они были быстрее, и постепенно все эти волны настигали, и каждая из них опускалась все ниже.
Часа через четыре за моей спиной зависла сплошная стена клубившейся черной массы. Тут неожиданно навстречу из-за горы вынырнул летящий низко АН-2, волокущий за собой на тросу какую-то болванку. Пролетел надо мной, потом заложил крутой вираж прямо перед угрожающе черной стеной, и полетел в обратную сторону. В знак приветствия я помахал ему веслом. А еще через полчаса наконец-то пошел дождь. Я соответственно ситуации экипировался, затянул бесконечную песню, и стал пробиваться сквозь пелену дождя, пребывая в непонятной эйфории. Всего девять часов понадобилось, чтобы преодолеть эти 70 км и дойти до Суханы. Небывалая скорость в этом путешествии.
Сухана — действующая метеостанция и была основана давно еще как фактория, для торговых отношений с местными кочевыми народами. Кроме того, сейчас она работает в роли перевалочной и топливной базы для удаленных геологических участков, работающих в основном по алмазам. Топливо сюда завозится на больших грузовых вертолетах, для самолетов здесь полосы нет. Метеонаблюдения и хозяйство здесь ведут трое радистов-метеорологов, выпускников Новосибирского специализированного училища, поставляющего молодых специалистов для всего Якутского управления.
Периодически в эфир морзянкой разносятся метеорологические сведения стараниями молодой семейной пары Сергея и Наташи, а также совсем юной девушки Юлечки. А ещё здесь обитает Вадим Парфентьевич, в должности начальника топливной базы и ведущий, кроме того, наблюдения за магнитным полем с целью корректировки магниторазведки, производимой как раз с помощью вчерашнего самолета с магнитометром на тросу. Этот метод используется для поиска кимберлитовых трубок, содержащих или не содержащих алмазы. Пятым жителем оказался гостивший у Вадима Парфентьевича его сын Женя.
На Сухане, конечно же, ждал радушный прием. Сразу посадили за стол, накормили, а потом уложили спать в настоящую постель, с простынями и одеялом. А на следующий день истопили жаркую баню. Это был день полного отдыха и блаженства. Даже на час включили телевизор. Больше нельзя, потому что электричество здесь дефицит, так как почти не осталось бензина для движка. Хозяева все время пытались чем-то угостить, а Юля взяла личное шефство надо мной. Старалась подсунуть что-нибудь вкусненькое, ругалась, если забывал положить сахар в чай. Я безропотно исполнял роль подшефного и называл ее принцессой.
Погода совсем некстати улучшилась, и у меня не осталось уважительной причины, чтобы пожить здесь еще хотя бы денек. И девятого июля все население Суханы вышло на берег Оленька провожать гостя в дальнейшее плавание. Каждый пытался одарить чем-нибудь съедобным, и я старался не обидеть отказом. А принцесса по имени Юлечка испекла хлеб и пирожки в дорогу. Чтобы быстрее уйти от расслабляющего комфорта и вновь войти в рабочий ритм, решил непременно дойти до ближайшей избы, обозначенной на карте в 60 км ниже по течению. Существование оной подтвердил её хозяин Семен из поселка Оленек еще в прошлом году. Это удалось сделать, но, правда, только в шестом часу утра следующего дня.
На метеостанции Сухана
Я часто ловил себя на непонятных ощущениях в этой экспедиции, почти на всём протяжении. Еще за несколько дней до Маака начал слышать странный гул. Поначалу принимал его за звуки летящего где-то за горизонтом вертолета или моторной лодки за поворотом реки. Но ни то, ни другое в результате не проявляло себя визуально, а гул не прекращался подолгу, возрастая порой по ощущениям до силы, не уступающей гулу высоковольтной ЛЭП. В голову лезли разные мысли, иногда пугая. Потом старался не обращать внимания. И наконец-то принял для себя такую теорию: — Из начального озера и окрестных болот, в самых истоках Оленька, где пробивался с байдаркой в прошлом году, из всех питающих ручейков, малых и больших притоков, притекающих с огромной территории, собирает Река воду, носитель энергии и информации. Река — это не просто путь следования для воды. Это энергоинформационный поток, имеющий высокое напряжение, несущийся к морю. Как кровеносные сосуды раскинулись такие же потоки по поверхности Земли, призванные очищать, питать, поддерживать жизнь планеты и ее развитие. Мне удалось пройти вместе и наедине с Рекой весь путь, от самых истоков. Став малой частицей великого потока, я смог услышать Реку.
В рабочий ритм удалось на этот раз войти достаточно быстро. И 13-го июля вечером подошел к устью реки Укукит, достаточно большого левого притока. Это приблизительно середина пути всего маршрута. Вот уж никак не ожидал встретить такой роскошный терем в этой глуши. Привычными стали редкие неказистые избы, часто в полуразвалившемся состоянии. Здесь же стояла добротно сработанная, явно не так давно построенная избушка с островерхой крышей, покрытой жестью и светлой верандой. Прочные тросы притягивали ее к земле на случай весеннего паводка. Недалеко, под стать избе, находилась просторная баня. Судя по разнообразным пристройкам и приспособлениям, здесь обитала рыболовная бригада, которой в настоящее время не оказалось. Внутри избы также всё аккуратно, у дальней стены широкие, двухэтажные общие нары, ближе к входу печь, сделанная из большой железной бочки. На столе под стеклом картинки из журналов с женщинами различной степени обнаженности. На настенном календаре рамка сдвинута на 23-е июня.
Устроить бы здесь выходной, да истопить баню. Но сглупил, решил только переночевать, а на следующий день дойти до устья Беректы, в 12 км ниже, где стоит старая геологическая база. Там все обещали встречу с рыбаками. Конечно, интереснее устроить банный день в людском обществе. Но, к сожалению, на Беректе не только не оказалось людей, но не оказалось и бани. База находится в запушенном состоянии. Несмотря на то, что на берегу стоит несколько строений, приемлемым для жилья можно признать только одно. Так и продолжил свой путь немытым. Зато радовала установившаяся наконец-то летняя погода. А также высокая вода, резво перемещающая меня вместе с байдаркой. Хотя такая погода имела и отрицательные стороны. Сдерживаемое до этого холодом комарье пыталось наверстать упущенные возможности.
Потом стала меняться морфология окружающего рельефа. Достаточно однообразное окружение реки стали украшать известняковые останцы, да и сами горки как-то приподнялись. Первый, достойный особого внимания город останцев встретился напротив устья притока Мерчимдена, где и решил заночевать, чтобы завтра заняться фотосъемкой. Но утром стали наползать тучи на небо, и удалось сделать только несколько кадров до того, как сильный ливень согнал с вершины одного из известняковых столбов. Загруженная заранее байдарка позволила быстро уйти от дождя, зависшего почему-то на одном месте.
Напротив устья Мерчимдена
Однако ближе к вечеру снова встретился интересный комплекс останцов на правом берегу, поэтому решил остановиться в этом месте. Вечером облачность не очень позволила поснимать, зато несколько из активно плескавшихся в реке ленков угодили на сковородку. А утром было много солнечного света и все получилось. Правда, это отняло много времени, и поэтому смог уйти отсюда только в семь часов вечера. Высокая вода и соответственно быстрое течение позволили надеяться дойти сегодня до устья Куойки, что и сделал в третьем часу ночи. На подходах к этому левому притоку встречал стоящий посреди реки на отмели лось, спасающийся от гнуса на продуваемом месте. Над водой выглядывала только одна голова. Поводя длинными ушами, в недоумении глядел он на непонятное существо, передвигающееся по реке.
Куойка порадовала своим каменным городом, будто специально построенным рядом с устьем. Мелкая блочная отдельность местных известняков отражалась в причудливом строении столбов, похожих на сложенные из кирпичиков крепостные стены. Это вдохновляло на съёмку. Но серое небо следующего дня не оставило никакой возможности для этого. Тогда, в ожидании просвета, решил, оставив лагерь, подняться на байдарке по Куойке. Там должно быть обнажение выходящей на поверхность кимберлитовой трубки, о которой рассказывали некоторые люди. Подниматься пришлось не 2-3 км, как обещали, а явно больше десяти. К тому же, сей геологический объект, совсем не впечатлил. Он интересен тем, что при наличии всех минералов-спутников, полагающихся для нахождения там алмазов, в этой кимберлитовой трубке нет самих алмазов. К тому времени погода совсем испортилась, и обратно в Оленек меня из Куойки буквально выплюнул холодный северный ветер.
Бросать весьма выгодный в композиционном плане объект на произвол судьбы не хотелось и пришлось провести здесь еще одну ночевку. Терпеливое ожидание оправдалось, и на следующее утро в разрывах облаков появилось голубое небо, завоевывая все большее пространство. Больше пяти часов ползал я, не жалея сил, между каменными изваяниями в восхищении и в поисках удачных ракурсов. Солнце давно маячило в западном секторе небосвода, когда вернулся в лагерь. Но оставаться здесь еще на одну ночевку не хотелось, и в девять вечера начался отсчет новым километрам.
Вот тут со мной произошло что-то непонятное. Запланированное расстояние до устья Беенчиме удалось пройти ближе к утру, где хотел остановиться в избах, обозначенных на карте. Но на месте все оказалось в разрухе. Тогда решил пройти еще немного и установить палатку в хорошем месте. Но в подсознание уже закралась шальная мысль — пройти еще одну суточную норму. Этот вредный импульс не давал остановиться, хотя давно уже хотелось спать. Инерция все толкала и толкала. И только часа в четыре дня удалось остановить себя, пройдя к этому времени уже сотню километров. Эта затея действительно оказалась очень вредной. Мгновенно уснув в шесть часов вечера, проснулся через три часа с ощущением глубокой депрессии и тоски. Не только спать больше совсем не хотелось, но, кажется, не хотелось даже жить. Только громадным усилием заставил себя шевелиться. Забравшись на гору с фотоаппаратом, удалось слегка поднять моральный дух.
А ведь если вспомнить, как закончился жизненный путь Александра Лаврентьевича Чекановского, первооткрывателя Оленька, то поневоле возникают мысли о странной силе этой Реки. Ведь после своей оленёкской экспедиции он прожил не так много. Из жизни ушёл добровольно, так и не смог справиться с глубокой депрессией, поглотившей его.
Исправить ошибку и вернуть рабочее настроение на следующий день помогла хорошая погода и новые ландшафты. Здесь Оленек уже вошел в плато Кыстык. Массив рыжих гор, округлых очертаний прорезает здесь река. Берега обильно украшены скалами и останцами. А маленький, уютный и просто очаровательный распадок с ручейком между высокими лиственницами, где поставил палатку, окончательно изменил мое состояние в противоположном направлении. Вот такая странная Река, манипулирует внутренним состоянием до крайностей.
Другим днём эта часть реки была признана самой красивой на всем протяжении от самых истоков. Ночевать в этот день остановился с намерением забраться завтра на красную гору рядом, с выдающимися из крутого склона стенами с башенками. А ночью стал свидетелем целого представления. Проснулся от какого-то шума, заставившего выглянуть из палатки. Мать-олениха переплывала реку на противоположный берег. За ней, на значительном удалении ниже, вытянув шею в едином стремлении тщедушного тельца к спасительному берегу, изо всех сил боролся с течением олененок. Мать призывно и ободряюще покрикивала ему. Поспать здесь нормально так и не удалось. Всю ночь рядом с палаткой и вдалеке был слышен топот, фырканье и плеск многочисленных оленей. Оказывается, здесь находится один из путей миграции с одной части плато на другую, разделенных рекой. Хорошо пробитые тропы по распадку и характерный запах подтверждали это.
Однако, несмотря на то, что выспаться не удалось, нужно было выполнять поставленную вчера задачу. Тем более погода идеально соответствовала этому. Подъем на гору показался крутым и нудным. Но когда поднялся и вышел на плоскую площадку одной из выступающих вертикальных стен, будто специально созданную для обзора, хмурое настроение как ветром сдуло. Внизу расстилался целый мир. Плавные изгибы реки, теряющиеся вдали в волнах рыжих гор. Многочисленные зеркала озер в пойме, отбрасывающие серебристый свет или отражающие пронзительно голубое небо, с плывущими по нему невесомыми белыми облаками. Легкий и ласковый ветерок будто подталкивал куда-то. Взгляд жадно поглощал пространство, не упираясь в горизонт, а улетал вместе с ветром все дальше и дальше. Меня вдруг не стало, я растворился. Я был здесь и везде, я был всегда и сейчас. Я стал шорохом потревоженных камней, осыпающихся по склону. Я стал лучом света, рассыпавшимся брызгами на миллионы радужных искр в невесомой паутинке, поднятой на высоту восходящим потоком воздуха. Белым облаком воспарив и накрыв тенью глубокий распадок, в изумлении слушал мелодичные переборы струй веселого ручейка на дне его. Я только что родился, но мне уже было четыре миллиарда лет. Горячее Солнце ласково держало меня в своих ладонях. Далекие звезды касались своими лучами. Я был неизмеримо счастлив и смеялся. Мне было горько и я плакал, не стесняясь слез.
— Я люблю… — сначала прошептал, потом все громче и громче, пока не разнеслось по всей долине.
— Я люблю, люблю…..
Тихим шелестом эхо принесло обратно:
— Я люблю…..
Тупая боль в сердце вернула к действительности, опустила на бренную землю, приковала к тверди. Нет, рано ещё, остались ещё и земные дороги.
Вниз к палатке спустился будто на ватных ногах, заставил себя поесть. Потом молча собрал все хозяйство и отчалил, стремясь к ближайшей цели, пока только к повороту реки, куда упирался взгляд.
А погода наверстывала упущенные за этот сезон возможности. К середине дня Оленек вышел из зоны рыжих гор и вошел в обычные светло-желтые известняки. Вот тут-то они проявили себя максимально в способности построения каменных скульптур. Великий талант создателя изображал парусники, окаменевшие в своем стремлении одолеть пространство, или трубы органа, несущие свои мелодии по вечности, или лики мудрецов, склонившихся в раздумье над течением Реки–времени. Такое обилие сюжетов заставило слегка растеряться. Но потом пришла правильная мысль. Ночлег решено было устроить рядом с одним из самых интересных сооружений на устье реки Укябиль-Юряге, чтобы утром подняться наверх и поснимать. Преклонив колено и испросив разрешения, получил молчаливое и благосклонное позволение провести ночь прямо у ног каменных великанов. Сквозь сон ощущалось их оберегающее дыхание. А утром все получилось, погода не испортилась, и каменные изваяния дали себя запечатлеть. В этот день появилось некое чувство завершенности. С легкой грустью и ощущением закончившейся сказки выходил из плато, вместе с Рекой в конце этого дня.
На устье Укябиль-Юряге
Потом встретились первые люди, которых не встречал уже восемнадцать дней. А ночевать устроился на метеостанции Тюмяти в одноименном поселке, который обозначен на старых картах под названием Склад. Первоначально хозяин метеостанции принял не совсем так, как стало уже привычным. Но потом все утряслось, и меня взяли на постой. Следующим днем позволили истопить баню и устроить генеральную стирку. Поселок когда-то жил неплохо и своим русским названием обязан советской эпохе освоения Севера. Теперь здесь запустение, постоянных жителей около двух десятков. Люди живут натуральным хозяйством.
После банных процедур и отдыха мой путь другим днем продолжился по ставшей очень широкой и просторной реке, в тундровых берегах. Ветру есть где разгуляться, чем он и не замедлил воспользоваться. К середине дня плавание на легкой байдарке стало практически невозможным. Волны захлестывали, северо-восточным ветром относило от берега. Порывы его иногда достигали такой мощности, что срывали с верхушек волн водяную пыль и устраивали не радующие на этот раз радуги.
Потом появился олень, бегущий по берегу, и моторная лодка, преследующая его по воде. Олень убежал в распадок, а ко мне подъехала лодка с тремя парнями. Они оказались из Таймылыра, самого большого поселка в низовьях Оленька, в 100 км выше устья. За несколько минут общения мы успели подружиться и мне было предложено составить им компанию, а также обещана доставка к устью, до которого осталось около 180 км. Мысль как-то изменить ход событий, внести разнообразие в путешествие и пожить немного жизнью местных жителей понравилась, и я согласился.
Посёлок Таймылыр
Продвижение к устью затянулось на несколько дней. Этому мешал не на шутку разыгравшийся шторм, не позволяющий передвигаться по реке даже на моторных лодках. И только в ночь с первого на второе августа, с одним из новых друзей, мы отправились из Таймылыра в Усть-Оленек на моторной лодке. Спустя несколько часов, сорвав очередную шпонку винта на песчаных отмелях, удалось подойти к поселку, с трудом отыскав его в густом утреннем тумане.
Абсолютная тишина, ни одной живой души в шесть часов утра, кресты могилы Прончищевых сквозь туман над обрывистым берегом создавали ощущение призрачности и нереальности сего обиталища людей на самом краю земли. На краю земли, овеянном славой и трагедией первопроходцев. В 1736 году навсегда остались лежать супруги Прончищевы на холодном берегу Оленекского устья. Василий и Татьяна Прончищевы – участники Великой Северной экспедиции. Василий был начальником отряда, который описывал побережье Ледовитого океана между реками Лена и Енисей. А его жена Татьяна добровольно пошла с мужем в плавание и считается первой полярной путешественницей. Именно Чекановский обнаружил их могилу в 1875 году.
Усть-Оленёк
Могила Прончищевых
Насколько удачным оказалось приобретение друзей в низовьях Оленька пришлось оценить еще не раз. Авиация здесь не совершает регулярных рейсов. Но в посёлке Таймылыр есть военная часть и меня посадили на первый же военный вертолет, летящий в Тикси из Таймылыра.
Их забота распространялась и дальше. В Тикси уже ждали, и без крыши над головой остаться не дали. Только через неделю удалось, опять же с их помощью, вылететь в Москву из этого далекого городка на берегу моря Лаптевых. Так закончился этот долгий путь, маршрут длиной в 5000 километров, растянувшийся на три летних сезона и отдельная, настоящая и полная жизнь.
Источник: Livejournal
